ArabicArmenianAzerbaijaniChinese (Simplified)EnglishFrenchGeorgianGermanGreekKazakhKoreanPortugueseRussianSerbianSpanishTajikTurkishUkrainianUzbek

Разбитая ваза

Историю мне рассказала моя бабушка. А бабушке — её подруга, много лет уже дружат. И вот она мне рассказала историю, от которой мурашки бегут по коже. Далее со слов бабушкиной подруги.

«Сын мой в армии служил. Я день и ночь не спала, мало ела, так переживала. И вот, один раз всё-таки удачно заснула в кресле. Снится мне, что стою среди чистого поля, а поле то не паханное, над головой солнце яркое в глаза светит, голову печёт. На небе ни одного облака, даже ветерок не дует. На мне было платье из яркого ситца. Такие платья мы носили в пятьдесят седьмом, они были в моде. Помню воротник из белого пине да широкую сборчатую юбку… Чувствуется, градусов уже так тридцать на солнце. В тени даже и не знаю, в радиусе километров пяти, наверно, и нет ничего, под чем можно спрятаться. Оглядываю себя, быть может, сума у меня с собой, в ней должна быть фляга с водой (фляга у меня на самом-то деле была, от мужа осталась). Ничего. И вокруг, на земле, тоже ничего. А пить-то как хочется!

Внезапно холодок по спине пробежал, страх накатывает, чувствую, что-то недоброе тут есть. Вспоминается мне случай, когда я, будучи моложе, лежала на койке да книжку прочитывала, и так же внезапно холодок по спине пробежал, страх накатил. Книжку я пред своим лицом держала, книжка большая, не видно того, что находится за ней. Страх всё сильнее, а я и не знаю, чего боюсь. Слышу шорохи, появляются звуки, будто кто-то подошвой шаркает по полу в соседней комнате. Вдруг звуки усиливаются, и я слышу топот ног, да не ребёнка какого, а мужичка крепкого. Наяву всё это, мне не кажется. Человек иль существо иное быстро приближается, и это сопровождается звуками топота. Прямо ко мне подбирается. А я бухание сердца чувствую, уже думала, что всё, прощайте дорогие мать с отцом да любимая старуха, которая так аппетитно готовила гречневую кашу, что была в дефиците. И тут что-то книжку легонько ударило, из рук чуть не вывалилась. Я с испугу книжку резко опустила да ничего и никого не увидела. Тишина. Позже пошла в церковь Симеона Верхотурского, а там батюшке всё рассказала. Он и сказал мне, что единственное, чего стоит бояться, так это Бога нашего. Верующий человек понимает, что такую ситуацию допустил Господь, понимает, что уж если Бог это допустил, значит, на то была причина. Возможно, это было вразумление самому человеку, возможно, это было испытание, а возможно, укрепление веры или шанс изменить свою жизнь к лучшему.

Вспомнила я, взяла себя в руки и решилась развернуться. Вижу я — старичок какой-то стоит спиной ко мне, даже не шевелится. Стоит колом и всё. Ноги мои сами пошли, и я с осторожностью спрашиваю:
— Дед, ты чего тут забыл?

Тот молчит. Не шевелится. Так и стоит спиной ко мне. Я начинаю разглядывать его. Старик как старик, одет обычно, явно не голубых кровей.
— Здравствуй, девочка. Я тебя ждал. Думал, когда же ты придёшь. Я тебя ждал, чтобы вместе уйти вдаль.

Испугалась я, но не его слов, а то, каким голосом он говорил. Молодой, весёлый голосок, как у парней молодых. Старики не могут так говорить. Но чего не повстречаешь в мире! Пить мне хотелось, о другом мыслей у меня не было. Про даль какую-то он говорил, наверно, про село. Ведь в полях девушки вроде меня не гуляют, некогда. Вот и подумал старик, что душа заблудилась, и захотел помочь.
— Куда же идти-то? Поле-то поди без конца и края!

Он всё-таки поворачивается лицом ко мне, и я вижу лёгкую улыбку и озорной взгляд серых глаз.
— В километре отсюда есть пруд. Обойти его нельзя. Слишком долго, ты не выдержишь, я же вижу, что тебе становится худо из-за жары. Иди вон к тому склону, спускайся и иди прямо. Пруд тебе придётся переплыть. Пить из него ты можешь, но жажду не утолишь. Я встречу тебя на берегу, и мы пойдём.

Почему он не идёт со мной сейчас, мне было не интересно. Уж очень хотелось пить. Я и пошла туда, куда указал мне идти этот странный старичок.

Было незаметно, как пролетело время, а быть может и не пролетало, быть может, времени вообще не было, кто знает. Я стою на берегу пруда. Смотрю по сторонам — пруд будто бесконечен! Прав был старик, что не выдержу я, если стану обходить.

Толстые стебли камышей закрывали спуск вниз, к пруду. По сторонам квакали лягушки, напевая жутковатую песенку. В воде плавала тина, укутывая своим противным покрывалом цвета зелёной груши попавшие в пруд коряги и ветки. Да вообще всё, что туда попадает. Я раздвинула камыши с такой силой, что они с хрустом все попадали, и их пух разлёгся на воде. Я и платье снимать не стала, так хотелось скорее на тот берег. «Ну, с Богом!», — подумала я. И аккуратно зашагала в воду. От тёмной неподвижной воды неприятно пахло тиной. А вдруг я не смогу выбраться из этого… пруда? Он больше похож на болото. Из поколения в поколение нам объясняли, почему нельзя заходить в болото. А если захочешь зайти, то знай, что идёшь на верную смерть. Так говорили добрые лесники всем детям и даже взрослым людям, когда встречали их в лесу. Но мне-то больше ничего не оставалось, кроме как двигаться вперёд. Наступать на глину было приятно, она мягкая, но ноги утопали в ней, и потому было трудно идти. Я собралась и поплыла.

На первый взгляд казалось, что я к берегу вообще не приближаюсь. Сил моих не оставалось. Я, закрыв глаза, представляла лишь одно — флягу с водой. Несмотря на жажду, я не смогла сделать ни глотка воды из пруда — настолько сильным был запах тины и рыбы. И вот, наконец, я ощущаю ту самую глину под ногами, открываю глаза и вижу, что уже приплыла. Предо мною был небольшой бугорок, берег. С него свисала трава. Я хватаюсь за неё и пытаюсь залезть на этот бугорок. Слышу отчётливый звук бьющегося стекла и не могу понять, откуда он. Вокруг ничего, кроме воды, коряг и травы нет. Зависла я на несколько секунд да падаю обратно в воду. Трава — это не ветви деревьев, она легко рвётся, если хвататься за неё. Барахтаюсь, пытаюсь снова ухватиться и вскрикиваю — пока барахталась, нога наступила на глину, а там оказался осколок стекла. По-прежнему не могу ухватиться, пытаюсь кричать, но не могу, не до этого, все силы уходят на попытки выбраться из воды, да ещё и с раной в ноге. Снова наступаю на глину, и осколок врезается сильнее, а у меня слёзы на глазах, ничего не получается, трава рвётся, поблизости никого… И тут уже знакомый мне голос холодно говорит с бугорка:
— Не смей наступать на ногу. Дай мне руку — и всё закончится.

Я пытаюсь протянуть ему свою руку и в последний момент резко одёргиваю её, всё также барахтаясь в воде. Ловлю его взгляд. Но уже не озорной. Когда-то давно мне показывали картинки больших кошек, которые сидят в засаде и наблюдают за своей потенциальной жертвой. И глаза у них полны жестокости. И такие же глаза были у этого старика. Невольно я наступаю на ноги, и из моей груди вырывается одно лишь слово, которое и спасло мне жизнь:
— Господи!

Гул автомобилей, различные людские голоса, ветерок дует мне в лицо. Я стою в окне своей квартирки. Под ногами небольшая лужица крови, а на полу лежит разбитая ваза, осколок который впился мне в ногу. Слезла с подоконника от страху, слёзы катятся, ничего сказать не могу. Стёклышко я вытащила. После этого случая решила в церковь снова сходить. Там батюшка сказал мне, что это чёрт был, проводник в мир иной, в обличии людей появляется да с собой зовёт. Мне ещё повезло, говорит, что верующая я, молитвы знаю, в церковь хожу. Вот это его от меня и отталкивало, а так бы он меня уже тогда, среди поля, за руку уволок с собой.

Идти домой не хотелось, а что делать. Нужно прибраться.

Захожу в одинокую комнатку и вижу разбитую вазу. Вспоминаю старичка с озорными серыми глазами и лёгкой улыбкой на лице


You may also like...

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *